Необычные локации для показа спектаклей
Выпуск 9
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Театр исторически возник в очень разных пространствах.
Был площадной театр, когда прямо перед гуляющими людьми выходил гистрион — менестрель, жонглёр, актёр, рассказчик, танцовщик, расстилал коврик и прямо на расстоянии вытянутой руки показывал своё искусство. Был античный театр крупных амфитеатров, больших величественных трагедий, с голосами богов, с прилетающими с небес Меркуриями и прочими богами греческого и римского пантеона, с мщением, с кровавыми развязками, с плачущими от испытываемого потрясения зрителями. Был тотальный театр начала XX века: Макс Рейнхардт, Гордон Крэг и их попытка окружить зрителя театральным действием вокруг — то, что пытался сделать Всеволод Мейерхольд, когда строил Театр Мейерхольда (ныне Московская филармония), почему он и имеет форму древнегреческого амфитеатра, где действо обволакивает зрителя. Поэтому театр сегодня пытается вернуться ко многим своим корням, пытается взломать эти стены, которые становятся ему тесны.
Мало того, в детском театре мы специально под каждый спектакль, под каждый возраст зрителя ищем особое пространство. Совсем маленькому зрителю, годовалому, трёхлетнему, большой зрительный зал неуютен: слишком всё далеко, слишком всё велико. Ему хочется быть рядом, ему хочется рассмотреть детали. При этом ему хочется определённой степени свободы. Когда он устаёт, он хочет встать и погулять, подойти к маме, взять её за руку, пойти в буфет или просто погулять по фойе, потом вернуться и досмотреть спектакль с какого-то места. Поэтому безумно демократичный театр — безумно нравящийся мне театр. В театре эпохи Ренессанса и раннего барокко зрители стояли в партере, ели, разговаривали, входили, выходили — в это время на сцене гибли короли. Всё это происходило внутри жизни зрителей.
Вот это приспособление спектакля, каждого конкретного уникального спектакля под конкретное пространство, под конкретный диалог с конкретным зрителем, мне кажется, это та потребность, которая сейчас есть в театральном искусстве. И поэтому мы ищем новые формы.
