Паёк артиста

В октябре 1941 года основная труппа Большого театра эвакуировалась в Куйбышев. Но Москва не осталась без оперы и балета. Вскоре начались спектакли в филиале театра на Большой Дмитровке. Здесь выступали те артисты, кто не покинул прифронтовую столицу. Тяжело им было жить в условиях карточной системы, когда продукты отпускали по урезанным нормам военного времени. Но в Ленинграде со снабжением было еще хуже и об этом знали, а посему не роптали, получая более чем скромный обед: «Я никогда больше не слышал такого выражения, как „размножать суп“. Один обед выдавался на руки из столовой, и мы с женой добавляли кипяток в тарелку супа, чтобы всей семье в четыре человека хватило бы по тарелке супа», — свидетельствовал тенор Анатолий Орфенов.

Участники спектаклей в филиале Большого театра с нетерпением ждали, когда им принесут по бутерброду. Обстановка была фронтовой — военную тревогу объявляли по пять раз на дню, но по вечерам в затемнённом филиале загорались люстры, открывался буфет для публики, среди которой встречалось немало военных.

Суламифь Мессерер вернулась в прифронтовую Москву из куйбышевской эвакуации поздней осенью 1941 года для участия в балете «Дон Кихот». Директор филиала Михаил Габович выхлопотал для артистов особый паёк, названный ими «элексиром веселья»: полбуханки хлеба в день и бутылка вина на неделю. «Трапезы наши, — вспоминала балерина, — становились в определенном смысле библейскими: вкушали хлеб, макая его в вино. Захмелеешь чуток и, глядишь, уже сыт. Можно идти танцевать на пуантах. Не знаю, страдал ли баланс, но легкость ощущалась необыкновенная. Новая методология в балете, о которой теоретики почему-то до сих пор молчат». И при таком рационе артисты еще умудрялись выступать на сцене! Многим артистам помогли пропуска в ресторан «Арагви» на улице Горького: здесь кормили и консерваторскую профессуру, и участников фронтовых бригад. Леонид Утёсов после войны вспоминал, что никогда потом он нигде так вкусно не обедал, как в «Арагви».